БЕРЕТ ЗА МУЖЕСТВО: СЕСТРЁНКА ИЗ "ТАЙФУНА"
Калинникова Галина Филипповна (род. 14 января 1963, Новочеркасск, Ростовская область) — военный медик, прапорщик медицинской службы, военфельдшер 48-го полка оперативного назначения «Тайфун» внутренних войск МВД России, кавалер ордена Мужества, участница карабахской, осетино-ингушской и первой чеченской войн.
Единственная женщина в России, удостоенная права ношения крапового берета.
…Мой коллега, возвращавшийся с «Куликова поля» из служебной командировки, увидел ее на летном поле в Беслане. Светловолосую молодую женщину в камуфляже и краповом берете. От удивления даже остановился. Десятки крепких парней, для которых служба в спецназе является не просто строкой в биографии, а смыслом всей жизни, огромным трудолюбием и долготерпением завоевывают почетное право стать «краповиком». А тут женщина? Хрупкая, больше похожая на девочку. «Откуда, сестренка?» — не сдержав любопытства, спросил он.
— Из Самашек. Фельдшер группы спецназа.
— А теперь куда?
— К своим в Самашки...
Загудевшие двигатели «вертушки» заглушили ее последние слова. Подхватив свою медицинскую сумку, она побежала к вертолету.
— А как зовут тебя, сестренка? — крикнул он вслед незнакомке.
— ... из «Тайфуна»...
Об этой случайной встрече, рассказанной однажды сослуживцем, я бы, наверное, и не вспомнил. Мало ли их было на чеченской войне! Но недавно, находясь в командировке в одной из частей Северо-Кавказского округа внутренних войск и наблюдая за финальными соревнованиями по рукопашному бою, в нескольких метрах от себя увидел одетую в белый халат русоволосую худощавую молодую женщину в краповом берете.
— Кто это? — спросил у стоявшего рядом капитана.
— Фельдшер нашей группы Галя Калинникова. Милый и всеми уважаемый человек, — ответил офицер. — Сегодня она главный травматолог на турнире. Врачует тех, кому не повезло в кулачных схватках...
Несколько минут я молча наблюдал за Галиной. Она умело приводила в порядок разбитые в кровь носы, обрабатывала ссадины и царапины пострадавших в поединках рукопашников, решительно отстраняла от участия в соревнованиях тех, чьи травмы вызывали у нее серьезные опасения.
— Все, мальчики. Помахали ручками и хватит. Угомонитесь, — спокойным, но твердым голосом говорила она. И, кривясь от боли, рослые бойцы-неудачники безропотно подчинялись воле спецназовского доктора.
— Фельдшер от Бога, — заметив мой внимательный взгляд, подтвердил капитан. — Прошла вместе с нами все горячие точки. На своих слабых плечах вынесла столько, что иному здоровенному мужику не под силу. Под обстрелом бывала, на минах подрывалась, по госпиталям помыкалась. И чтоб хоть раз пожаловалась? Ни-ни. А врачевала так, что многие парни нашей группы до сих пор готовы ей в ноги поклониться. Кабы не ее маленькие, волшебные руки, давно бы отбыли в мир иной. Сама она вам об этом не скажет, потому как по характеру удивительно скромный человек...
— И называется ваша группа «Тайфун»?— перебил я офицера.
— Совершенно верно. А я заместитель командира по спецподготовке капитан Игорь Соколов.
— Очень приятно, — сказал я и рассказал ему услышанную от сослуживца историю.
— Да, это была Галя. Она в тот день сопровождала раненых под Самашками ребят. И в тот же вечер вернулась обратно.
— Хорошо бы встретиться и поговорить с ней, — попросил я офицера.
— Запросто, — ответил Игорь и согласился организовать встречу.
Спустя час, воспользовавшись перерывом, мы сидели в кабинете командира ГСН «Тайфун» капитана Тараса Исакова и, чуточку смущаясь, Галина рассказывала мне о своей службе.
— В спецназ я попала пять лет назад. До этого два года работала медицинской сестрой в окружном госпитале. Уже в то время большинство ребят нашей дивизии несли службу далеко от дома, в Нагорном Карабахе. Тогда наша группа только формировалась. Командовал ею майор Мисюков. Готовясь к операции по «зачистке» горного села, он попросил начальника госпиталя закрепить за группой медбрата. Выбор пал на меня.
Пришла, докладываю о своем прибытии. А мальчики смотрят на меня и усмехаются. Нашли кого послать. Маленькая, худенькая. «Дюймовочка», — хмыкнул кто-то. Но командир так посмотрел на шутника, что улыбка враз с его лица исчезла.
— Твоя задача, девочка, быть рядом и без моей команды никуда не отлучаться, — сказал он.
Почти двое суток по горам лазили. Страху натерпелась — словами не передать. Когда на базу вернулись, решила: больше из госпиталя никуда. Тем более что помощь моя и не потребовалась. Все вернулись живыми и невредимыми. Только несколько ребят ноги натерли. Но когда группа снова поехала на операцию, молча заняла свое место в БТРе...
Из Карабаха вернулись, я с рапортом к начальнику госпиталя: прошу перевести фельдшером в группу специального назначения. Он прочитал его и отправил меня восвояси — занимайся своим делом, милочка. Да только плохо знал он мой характер. Если уж чего задумала, умру, но добьюсь своего. Я к командиру полка. Им тогда полковник Корсик Михаил Георгиевич командовал. Так, мол, и так, хочу фельдшером в группу спецназа. Образование позволяет, должность освоила. В Карабахе почти на все операции со «спецами» ездила. Замолвите перед начальством словечко. Уговорила старого полковника. В октябре 93-го пришла в «Тайфун».
Это название придумал командир группы, а «краповики» на своем совете единогласно поддержали его. К тому времени ребята научились многому. Как будто чувствовали, что после Карабаха передышка будет недолгой, поэтому выкладывались на штурмовой полосе до полного изнеможения.
И беда пришла. Страшная беда. Галина убедилась в этом, когда проезжала по разоренным ингушским селам. В развалинах лежали не отдельные дома, а целые поселки.
— Наша группа несла службу в Малгобеке, — вспоминает Галина. — Небольшой ингушский город быстро заполнили беженцы из Северной Осетии. Когда-то тихий и спокойный, он осенью 93-го напоминал растревоженный улей. Редкая ночь проходила спокойно. Разбои, грабежи на дорогах, частые перестрелки... Ребята уезжали на операции, а я сидела в своем вагончике и молила Бога, чтобы по возвращении моя помощь им не понадобилась. Уже тогда я понимала, что времена, когда я лечила людей от гриппа и простуды, ангины и мозольных болячек, безвозвратно уходят в прошлое. И очень скоро мои братишки будут нуждаться совсем в другой помощи.
...Первые потери наш полк понес под Самашками, через две недели после того, как дивизия вошла в Чечню. Нашей группе повезло, она не была в колонне, которая попала под обстрел, поэтому на базу вернулись все. Погибшего солдата и раненых отправили во Владикавказ. Тогда я еще не знала, что через несколько дней и меня повезут по этому маршруту с тяжелой контузией. А произошло это вот при каких обстоятельствах.
В Самашках еще хозяйничали боевики, их только в феврале из села выбили. Ночью боевики обстреляли нашу заставу. Двоих ребят зацепило. В то роковое для меня холодное январское утро мы поехали за ними на двух «Уралах».
Я сидела в кабине второй машины и видела, как наехала на мину первая. Пока соображала, что делать, еще одна мина рванула под колесами нашего «Урала». Выскочила — и сразу к водителям. Как вы там, мальчики? А они в ответ: «Сестренка, ты сама в крови. Бинтуй себя, мы потерпим». Вот глупые, я же медик. Вколола им обезболивающее и чувствую, как у самой земля из-под ног уходит. По голове будто молотом ударили, и перед глазами искры замелькали. Наложить повязки успела, а на остальное сил не хватило. Отлежалась немного, оттащила ребят в сторону. Вскоре наши подъехали. Мальчики стали готовить меня к отправке в госпиталь, а я им говорю: «Как же вы без меня жить будете? Как без фельдшера на операции поедете?» А они успокаивают: «Нового медбрата пришлют».
— Ну уж нет, думаю, ничего у вас не выйдет. Кости целы. Отлежусь, оклемаюсь. Только научилась автоматом владеть. А они — в госпиталь. Но командир настоял на отправке...
Лечилась в своем родном окружном госпитале. Мама, как узнала о моей контузии, слезами изошла. И я тоже. Соскучилась по ней и дочке. Пришлось Наташке успокаивать нас обеих. Ей хоть всего тринадцать, но не по годам серьезная девочка.
Через месяц из госпиталя выписалась. Чего зря лежать, когда мест для раненых не хватает. От прибывающих из Чечни узнавала последние новости. Самашки взяли, идут бои за Бамут.
Как-то встретила знакомую повариху Наташу. Она только что вернулась оттуда. Спросила ее: «Как там мои?» — «Как и все, воюют», — услышала в ответ.
Стала проситься обратно. Просьбу хоть и не сразу, но удовлетворили. В конце апреля прибыла на ВПД полка. Ребята встретили приветливо, но по их грустным лицам поняла: что-то случилось. Предчувствие не обмануло. На Лысой горе под Бамутом погибли Миша Немыткин, Андрей Зозуля, Олежка Терешкин и еще несколько отважных ребят из отряда «Росич». Старшие братишки, пособившие «тайфуновцам» еще задолго до чеченской войны самоутвердиться, занять достойное место в спецназовском братстве.
Досталось и нашим мальчикам. Многие из них залечивали полученные раны в госпиталях и лазаретах. А те, кто остались в строю, молча тянули фронтовую лямку. За себя и выбывших из строя братишек. Я ездила с ними на операции, оказывала помощь раненым, сама отвозила их в госпиталь, потом возвращалась.
В мае мне вручили орден Мужества и краповый берет одновременно. Утром, на построении полка в Самашках. От неожиданности растерялась. За что такая честь? А ребята поздравляют и говорят: «Носи награды со спокойной совестью, сестричка. Ты их заслужила!» После этих слов, как ни сдерживалась, слезы сами ручьем потекли...
Тут в нашем с Галей разговоре возникла долгая пауза. Я терпеливо ждал, когда просохнут слезы, понимая, как тяжело вспоминать дни, каждый из которых мог стать последним в жизни. Таких дней у Галины и братишек из «Тайфуна» было больше трехсот. Горьких и кошмарных дней чеченской войны.
— Дай Бог, чтобы они больше никогда не повторились, — озвучила мои мысли Галина и, попрощавшись, вышла из кабинета. Маленькая ростом, но сильная духом сестренка из «Тайфуна».
